Старуха летела. Изнанка подола
желтушная бабочка. Сheese…
Старуха молчала. Не выла. Не пела.
Булыжно летела вниз.
Навстречу асфальта серозная корка –
короста на теле земли – летела.
И было старухе ужасно неловко,
что встретятся скоро они.
Белье на балконе отвязнее Канта
навязчивой «вещью в себе»
крутило на старой веревочке сальто,
вращаясь быстрей и быстрей
в зрачках у старухи. И было некстати –
прохожие морщили лбы –
заметить на сбившемся ситцевом платье –
изнанку покойной судьбы.